Пикник на Тенерифе [Пикник на Тенерифе. Король нищих. Святой в Голливуде. Бешеные деньги. Шантаж. Земля обетованная. Принцип Монте-Карло] - Лесли Чартерис

Саймон выудил из своей тарелки кусочек каракатицы и осторожно начал его пережевывать. По вкусу он напоминал первосортную резину.

— Здесь ты неправ, — холодно возразил Саймон. — Мне кажется, что я прекрасно вас понял. Если хоть раз встретишь скунса, то всех остальных сразу узнаешь по запаху.

Физиономия Алистона побагровела, но Палермо оставался абсолютно спокоен.

— Вечно ты спешишь, — заметил он.

— А я и думаю быстро, — моментально среагировал Саймон. — Не надо слишком долго размышлять, чтобы понять, как вы обманываете меня и Грейнера.

Наступившая пауза несколько затянулась, только и было слышно, как девушка тихо позвякивает посудой. Да нервно поскрипывал стул под Алистоном. Наконец Палермо несколько пришел в себя и продолжил трапезу.

— Грейнер пока не слишком заботился о себе, не так ли? — заметил он.

— Я бы не держался за него, особенно после вчерашней ночи.

— На моем месте и ты бы за него держался, деваться-то некуда.

— Ну, это как сказать.

Святой как бы в раздумье пожал плечами.

Палермо с видом участливого дружелюбия продолжил:

— Буду откровенен с тобой до конца, Томбс. Я вижу, ты неплохой парень. Да, мы хотим перехитрить Грейнера, в этом ты прав, ведь с нами он обращается не лучше, чем с тобой. И мы устали от этого. Ничего не скажешь, Грейнер отличный организатор, но слишком заносчив. Когда всплыло это дело с билетом, мы подумали — пора кончать. Вот нам и захотелось облапошить Грейнера, понятно?

— И меня заодно, — мягко добавил Саймон.

Палермо говорил вполне убедительно, без тени смущения, тщательно опустошая свою тарелку с едой.

— Естественно. Видишь, я с тобою откровенен. Вот так обстоит дело. Тебя мы не знали, и просто решили поделить выигрыш между собой. Кристина теперь у тебя, и что-то ты из нее выудил. Нам это интересно, и, может быть, мы заплатим за информацию. Не могу сказать, что такая перспектива нас радует, но бизнес есть бизнес, и дело страдать не должно. Думаю, ты со мной согласишься. Если останешься с Грейнером, больше двух миллионов песет тебе не светит, и то, если повезет. Присоединяйся к нам и честно получишь свою долю — миллионов пять. По-моему это справедливо.

— Идея мне начинает нравиться, — медленно произнес Святой.

Палермо откинулся назад и распустил пояс.

— Ну и отлично, — удовлетворенно заключил он. — Так где ты спрятал Кристину?

Саймон отодвинул тарелку и улыбнулся ему.

— Ну нет. Так дело не пойдет.

— Но почему? Мы же теперь партнеры, не так ли? — обиделся Палермо.

— Временно.

— Что ты имеешь в виду?

— А что ты?

Палермо ткнул своей сигарой в направлении запертой двери.

— Ты знаешь, что я имею в виду. Об этом мы сейчас и говорим. Что ты сумел выведать у Кристины? Хватит разыгрывать невинность.

— Они у тебя здесь?

— Будь спокоен.

Святой стряхнул пепел с сигареты в тарелку.

— Она там, куда я ее отвез, — заявил он примирительно. — Будем откровенны. Я же не забираю у вас Джориса, а вы оставьте мне Кристину. Ты уже говорил мне, что был вынужден солгать. Так что, если мы собираемся работать вместе и не надувать друг друга, то лучше останемся с тем, что имеем. Этого хватит для начала. Да и зачем складывать все яйца в одну корзину? Ведь если Джорису удастся улизнуть, то он прихватит с собой Кристину, а если Грейнер попадет сюда, то схватит их вместе…

— Хватит вилять, ты здесь не с Грейнером разговариваешь, — холодно заметил Палермо. — Если ты с нами, то не надо болтовни. Короче, где Кристина?

— Я отвез ее в отель.

— Какой?

— «Квисисана».

Палермо сделал знак Алистону. Тот сразу поднялся и направился к двери. Казалось, долгое сидение на одном месте утомило его, и теперь он был рад возможности поразмяться.

Саймон вынул сигарету изо рта.

— Куда это он направляется?

— Проверить, действительно ли она в «Квисисане»; и потом поискать такси, в котором вы вернулись в отель, и освежить память водителя. Если ты не соврал, твое счастье, а если да — пеняй на себя.

— Вы теряете время, — спокойно заметил Святой. — Я менял такси три раза, а если Кристина увидит Алистона, то перепугается и сбежит.

— Тогда привези ее сам, — предложил Палермо, пристально посмотрев в глаза Саймону.

— Ну что я говорил, — возразил Святой. — Вы хотите получить всю информацию, а действовать предпочитаете сами. Если это называется партнерством, то меня можете в расчет не принимать. Какая разница, где Кристина? По крайней мере, она в безопасности. Давайте лучше обсудим, где может быть этот лотерейный билет.

Палермо слегка подался вперед.

— Я объяснил тебе наши условия. Если ты привезешь сюда Кристину и расскажешь нам все, что ты от нее узнал, мы заключим с тобой сделку. В любом другом случае — нет. Разве это не справедливо?

Святой выпустил в потолок струйку сигаретного дыма. На его лице застыло нечто похожее на улыбку. Итак, Палермо настаивает на своем. Не надо дразнить его самолюбие, пусть он будет доволен. С ним надо сыграть в ту же игру, что и с Грейнером. Правда, следовало принимать во внимание, что верить ему можно еще меньше, чем Робину. У Палермо свой собственный взгляд на вещи, отличный от Грейнера, и Саймон уже знал, когда он теряет время понапрасну.

Палермо загнал его в угол, из которого не было выхода, и было очевидно, что постарается и впредь продолжать в том же духе. Святой понимал, что любые колебания с его стороны только укрепят подозрения. Все было бы довольно грустно, но философия Темплера не оставляла места тщетным сожалениям.

— Если это ваше окончательное предложение, то от него дурно попахивает, — заявил он решительно и увидел у себя перед носом дуло пистолета мистера Палермо.

— Ты идиот, — прорычал Палермо.

— На всех мозгов просто не хватит, — протестующе заметил Саймон. — Поэтому все они достались тебе в качестве компенсации за твою физиономию.

Лицо Палермо помрачнело, но он сдержался и промолчал. Не оборачиваясь, приказал Алистону:

— Свяжи ему руки за спиной.

Алистон исчез на кухоньке, было слышно, как он снимал с веревки белье. Святой невозмутимо покуривал и прикидывал расстояние до челюсти мистера Палермо. Около пяти футов. Он скользнул одной рукой под стол, прикидывая на ощупь его вес, но Палермо уже почувствовал опасность.

— Положи руки на стол.

Алистон уже вернулся, и Палермо вынул сигару изо рта.

— Руки за спину! — потребовал он.

Святой в последний раз затянулся, аккуратно положил окурок в пепельницу, и только тогда выполнил приказ. Алистон молча связал ему руки. Когда он закончил, Палермо спрятал оружие и лично проверил крепость веревок.

— Ну как тебе они, Арт? — мягко заметил Саймон. — По-моему, неплохо. Должно быть, он брал уроки вязания.

Девица, вернувшаяся в комнату, время от времени бросала на них недоуменные взгляды. Палермо повернулся к ней.

— Нагрей ложку докрасна на огне, — приказал он. — Ту компрендес?

Девица тупо уставилась на него. Палермо стукнул кулаком по столу.

— Ту хас ондо? — рявкнул он, и та пулей вылетела из комнаты. У Алистона нервно задрожала щека. Его лицо побледнело, пару раз он открывал рот, как будто хотел что-то сказать, но отказывался от этих попыток, заранее зная неизбежный ответ.

— Мне… мне лучше отправиться на поиски такси, — решился он наконец. — Мы не можем терять столько времени.

— Хорошо. Я сам порасспрошу этого парня.

Лицо Алистона залилось нездоровым румянцем, и тут же стало мертвенно-бледным. Несколько раз он ловил воздух ртом, как рыба, выброшенная на берег. Наконец справившись с собой, он направился к двери. Палермо проводил его взглядом и с ухмылкой заметил:

— Сесиль неплохой парень, но слишком мягкосердечный. Это единственный его недостаток.

— Я понимаю, у вас этою недостатка нет, — заметил Саймон.

Палермо задумчиво пожевал свою сигару.

— Я? Нет. Не балуй себя несбыточной надеждой, Томбс. Я всегда добиваюсь своего, даже если для этого приходится кому-нибудь сделать очень больно. Можешь орать все, что тебе заблагорассудится, пока я буду тебя поджаривать. Сентиментальность — это не мое. Почему ты не расколешься, прежде чем я сделаю это?

— Многие люди пытались расколоть меня, как заметила одна актриса епископу.

— Моему терпению приходит конец!

— А это уже епископ сказал актрисе, — пробормотал Святой с неизменным чувством юмора. — Кроме того, ты на ложном пути. Гораздо неприятнее было бы просто созерцать твою рожу с этими паршивыми усами.

Пока он говорил, стараясь нащупать пальцами рукоятку ножа в своем левом рукаве, веревки впивались в тело, но ни один мускул не дрогнул на его лице…

Послышались шаги девицы. Она появилась, держа завернутую в тряпку ручку раскаленной ложки. Палермо осторожно принял орудие пытки у нее из рук и удовлетворенно щелкнул языком, поднося ее к левой ладони и проверяя температуру. Девица торопливо ретировалась на кухню.